«Скорая»
приехала в больницу, хирург посмотрел, сказал:
—
Умер.
А
я подбегаю к этому хирургу и матом:
—
Ты что, твою мать? Как я умер? Давай, там это, трамтарарам, штопай! Я приду в
себя, я еще не умер!
Собрались увозить
в морг. Я в отчаянии туда хожу, сюда хожу. За телом пошел.
Стали
каталку вталкивать в лифт, а тело-то огромное — не влезает. И, когда двери
закрывались, ноги прищемило.
—
Твою мать! — говорю. — Ты что делаешь?! Мне это тело еще пригодится!
Обращаюсь
к санитару — не слышит.
Та-ак!
Тут курить захотелось. Смотрю, в лифте лежит скомканная пачка сигарет, и
бутылка из-под кефира стоит. Кефира там, ну, так примерно на одну треть
осталось.
Отвезли
меня в морг. Два дня я там ходил, среди этих скафандров, без хозяина.
(Обратите
внимание — «без хозяина»!)
Я
туда сходил, сюда сходил — везде и всюду был. Домой пошел — жена плачет.
Уговариваю свою жену, успокаиваю: «Ну, что делать?».
Но
тело все равно меня не отпускает. Возвращаюсь, брожу вокруг него.
А
в понедельник меня как-то затянуло обратно. И так мне туда неохота было, так
было больно, так грязно все это.
Когда
патологоанатом пришел на работу... я понял, что на этом у меня все закончится.
Начал метаться вокруг него, и вдруг в какой-то момент меня затянуло...
Очнулся
в палате через четыре дня.
Обратите
внимание: «затянуло». Этот момент возврата в тело редко кто помнит.
После
того, как его выслушали, мы стали проверять: пачка сигарет на месте лежит, в
лифте. А тело-то было накрыто — он не мог видеть! Бутылки нет. Стали искать.
Оказывается, уборщица утащила.
Нашли
бутылку из-под кефира, но мытую. Спрашиваем:
—
Сколько было кефира?
Уборщица говорит:
—
Да на треть было, но он был такой... сгнивший.
Испугалась, почему такую никчемную бутылку ищем.
Про
верили улицу — был пожар. Маршрут проверили.
А
вот канализационного колодца не нашли. Во всем городском парке, где это
случилось, не было ни одного колодца. Даже специальное прочесывание
добровольцами не помогло.
И таких случаев мы собрали почти
четыреста.
