Зима,
февраль, а у него на ногах летние туфли — как-никак он человек с юга. Когда мы
стали по лестнице спускаться, он поскользнулся и упал. Головой стукнулся о
ступеньки, покрытые льдом. Так
это было смешно, когда после разглагольствования о высоких материях он вдруг
оказался на земле с высоко поднятыми ногами. Да еще мимо проходящий парень
бросил реплику: —
Чурка! Чем приставать к нашим девушкам, научись вначале ходить по городу! А
люди идут сплошным потоком, и ему показалось, что все оживленно загалдели.
Мирзакарим, держась за голову, стал спрашивать нас: —
А почему они смеются? Боже мой, что за нравы здесь?! —
Стой, уважаемый! Он
даже не обернулся. Процедил сквозь зубы: —
Да пошел ты.... Понаехали тут! Мирзакарим,
обидевшись, начал, как мальчик, оправдываться: —
Что я им сделал плохого?! Ведь я же упал, не они! Почему они меня оскорбляют? Мы
стали его успокаивать, но он уже разошелся не на шутку: —
Ах, они называют себя человеком только потому, что умеют ходить по городу?! Что
от них тогда останется, когда я у них Вдруг
тот парень, ни с того ни с сего, на ровном месте споткнулся и упал. Только
поднялся на ноги и снова повалился. Потом
Мирзакарим повернулся лицом к лестнице, по которой перемещался широкий поток
людей, какой бывает только в больших городах. И
вдруг все, кто находился в этот момент на лестнице, начали спотыкаться и плавно
скатываться вниз. Вставали и снова падали, вставали и падали. А наш Мирзакарим
только приговаривал: —
Значит, вы умеете ходить?! Вот вам еще напоследок подарок от чурки. А ну-ка,
апорт! Еще раз повторите-ка на бис! Мы
попытались заступиться за эти:»с людей, а он нас резко одернул: —
Не вмешивайтесь! Так
что и нам под горячую руку досталось на орехи. И
опять, как по команде, все поднявшиеся только что на ноги снова повалились. К
нашему удивлению, стоял общий визг вперемежку с хохотом. Потом
он выдохнул: |