Сначала хотелось сказать: «Озеро – хорошо, мумии – плохо…» – а потом пришло непонятное состояние между этими понятиями. Кто это решает? Каждый для себя выбирает – в зависимости от того, что ему нужно в данный момент. Как говорится, на вкус и цвет… И ответил Наставнику:

– Знаете, не так и не так, а как‑то посередине: кому что надо.

– Значит, сам факт существования, например, озера – стерилен, то есть не несет никакой окраски ни в плохую, ни в хорошую сторону?

– Да. Понятия «хорошо и плохо» – относительны и придуманы человеком.

– Тогда скажи мне, ты хороший человек?

– Смотря чего во мне больше… Ой, опять я по‑старому говорю, – растерялось мое сознание. – Да кто же это может оценить?

– Да никто не может! И оценивают только в тех случаях, когда чего‑то от тебя хотят.

– А как избавиться от этого узла в разуме: все сравнивать и оценивать?

– Начни с себя. Вот тебе чаша, – Наставник быстро сделал подобие тазика, сложенного из пяти плоских камней. – Сюда клади свои плохие качества.

Я стал отправлять туда кусочки гранитной крошки в качестве всего, что считал плохим в своем характере. А Учитель уже сложил еще две емкости:

– Теперь здесь размещай хорошие стороны характера. Я стал снова наполнять «тазик», пока не начал путаться. Выходило, что одно и то же свойство являлось и хорошим, и плохим. Ну вот, к примеру, бережливость, уважительное отношение к имуществу, хозяйственность, экономичность, жадность… Все они – различные проявления одного качества, которое иногда воспринимается как скупость, а в другом случае – как бережливость. И так со всеми чертами характера! Обессилев, я плюхнулся на камушки в позе обиженного ребенка.

Наставник не унимался:

– Скорее посмотри в воду!

Я нехотя исполнил просьбу. Из воды на меня смотрела недовольная, заросшая щетиной физиономия незнакомого человека. «Постой, постой», – я прямо‑таки напрягся, ведь думалось, что внешность у меня другая. Потряся головой, с трудом пришлось признать в этом отражении себя.

– А теперь в эту чашу положи представление о своей внешности.

Я с трудом подошел к каменной емкости и, как будто сняв с себя маску, положил ее на землю. И…

Внезапно я услышал множество голосов: приятных и не очень.

Все они беседовали на понятном мне языке, но отдельные слова различить было трудно. Сначала этот хор несколько оглушил меня, пришлось даже закрыть уши руками. Но это ничего не изменило. Голоса звучали где‑то внутри моей головы. Теперь я стал понимать каждое слово, стоило только сосредоточиться на каком‑то одном из них.

Наставник с улыбкой смотрел на меня. Рот его не шевелился, а голос присутствовал. Кто‑то спрашивал Али Бабу: